По мотивам того самого сна...

Королева Кэт.

Жёлтая «копейка», подпрыгнув на очередном ухабе, с шумом пронеслась мимо отметки «Бирюково». В машине царило бы гнетущее молчание, если не электровой, что рвался из наушников CD-плеера пятнадцатилетней девицы на заднем сидении.
– Катерина, убавь звук, – не выдержала мать.
Старлетка криво ухмыльнулась и добавила громкость, раскачиваясь в ритм невидимому бас-гитаристу. Густо подведённые глаза закрылись, обесцвеченные пряди вспорхнули с оголённых плеч в прорезях майки.
– Катерина, – попросила, морщась, женщина лет сорока.
Жестокая мигрень подступала к ней неотвратимо, как цунами, обещая столь же разрушительные последствия для нервов и психики.
– Не дождёшься, – хладнокровно выплюнула дочь.
– Ты как с матерью разговариваешь! – устало рявкнули из-за руля.
– Не хочу. В эту. Деревню. Везите меня назад, – зло отчеканила девушка.
– Сама делов натворила, сама за них отбывать и будешь! – задыхаясь от безысходности, отрезал отец. – Оторва... Оторва и есть... Ни в мать, ни в отца, ни в прохожего молодца...
Жалобно вздрогнув, автомобиль подпрыгнул на колдобине, но опытный водитель сумел вырулить на халтурно залатанной дороге. 
«Предки фуфло гонят, фишку не секут, – тоскливо думала девица. – Комп дома остался, ладно, зато мобила всегда под рукой – так даже удобнее с френдами  коннектиться ».
Кэт вытащила телефон и вдруг поняла, что и здесь постигла неудача – дисплей демонстрировал грустную надпись: «Нет сети». Сотовых операторов в этой глуши отродясь не водилось. Издав вопль разочарования, она упала спиной на сиденье, задрав грязные ботинки на дверную ручку. Ссылка обещала неприлично затянуться.
Тёткин дом оказался древней деревянной развалиной, густо усыпанной жухлыми листьями. Краска на ставнях облезла и полопалась, палисадник ломился от разросшихся кустов сирени и малины. Табличка проржавела насквозь, надпись «ул. Лесная, 23» едва угадывалась среди коричневой чешуи. Кэт мрачно надувала жвачные пузыри, глядя на радостно суетящихся родителей.
– И банька есть, – пыхтела мать, ставя на крыльцо тяжёлые сумки.
– А в выходные на рыбалку, здесь рядом, – вторил отец, утирая пот со лба и сгружая коробки из багажника. – Катерина, смотри, какой воздух свежий!
Девица выбралась из «копейки», набросила на плечо видавшую виды кожаную куртку и демонстративно надула небывало большой розовый шар. Родители безотрадно переглянулись и принялись заносить скарб в дом.

Маленькая школа светлела на отшибе, почти у самого леса, старая, недавно выбеленная, с красными трещинами на известке. Вдоль узкой тропинки берёзы покачивали длинными золотистыми локонами, на сухой земле залегли резные листья рябины. Кэт пнула чёрную, скрипучую калитку и вошла во двор. Справа проплешиной жёлтел заброшенный стадион с редкой разметкой кирпичами, поросший крапивой и лопухами. Прямо в гнилом покосившемся заборе зияла метровая дыра, сквозь которую проглядывали какие-то бурые развалины – не то склады, не то бывший спортзал, не то лаборатория.
«Ну, и свинарник», – определила Кэт и с ненавистью харкнула на кусочки мха в разбитом крыльце.
Классов оказалось всего десять, пять на первом этаже и пять на втором. Тяжёлые гады  подло скользили по отполированным до блеска ступенькам. Со стен, обмазанных толстым слоем синей краски, мутно скалились именитые выпускники: мордатый директор столичного агентства недвижимости, журналист местной газеты с лошадиным лицом, заведующий лесхозом. Услышав густое бубнение за дверью с табличкой «Кабинет русского языка и литературы», девушка привычно ссутулилась и ввалилась в класс.
– Драсьте.
Тринадцать голов, как по команде, развернулись в её сторону, Кэт неласково зыркнула и потрусила на «камчатку», где пустовало несколько мест. Седой мужчина в потёртом твидовом пиджаке продолжал молча наблюдать за ученицей, стоя у доски.
– Ты новенькая? – неожиданно сильным басом спросил он. – Королёва?
– Йесс , – манерно изогнулась девушка, шлёпая сумку на парту.
Будущие одноклассники следили так неотрывно, что по загривку промчался неприятный холодок. Учитель глядел сероглазо, по-волчьи, горбатый нос и дымчатый костюм ещё больше напоминали о матёром хищнике.
– Слушай внимательно. Тебе многому придётся научиться.
Кэт неуверенно хмыкнула и нарочито неуклюже плюхнула многострадальный учебник на столешницу.
– Итак, продолжаем, – невозмутимо повелел мужчина. – Герман Гессе в «Степном волке» отмечал, как имя вмещает в себя все приведенные определения, относящиеся к личности Гарри Галлера. Имя указывает на истинную сущность, которая одновременно нечто единое и неделимое. Но, в то же время, имя совмещает в себе Человека и Волка, два начала, враждующих друг с другом, два антогониста. Это «фаустовская раздвоенность», которую сам Гарри обнаружил в себе.
На примере Галлера автор показывает стадии, которые человек вынужден пройти на своем пути к Самости. Аналитическая психология Юнга помогает раскрыть эти стадии. Важность гуманистического выбора обосновывается с помощью философии Киркегора и полемики с идеями Ницше... Кто записывает – успеваете?..
Урок прошёл в полном молчании. И другой. И следующий тоже. Кэт тихо недоумевала, пытаясь выяснить, в чём же, мать его, дело. Никто не дрался, не орал матерные песни, не плевался в учителишек бумажными шариками и не мазал «Моментом» сиденья их стульев. Все сидели, как приклеенные, и слушали всю эту занудную чешую, а некоторые ботаны ещё и старательно записывали, высунув от усердия язык. На переменах они шмыгали туда-сюда с книжками или кроссовками подмышкой, никто не прыгал по стенам, не курил в туалете, не рисовал на подоконниках голых баб и разные подходящие приблуды.
С трудом дождавшись конца учебного дня, она не удержалась и столкнула-таки с крыльца одну ученицу, показавшуюся ей беззащитнее других. Девчонка рухнула носом в битые ступени, выронила сумку, из которой посыпались учебники. Кэт ожидала шумных восторгов: мышиная юбочка задралась, показывая детское бельё, а когда жертва поднялась, с подбородка ручьём бежала кровь. Однако, местные тут же окружили страдалицу: кто заботливо собирал книги в сумку, кто вытирал платком лицо, кто улыбался и успокаивающе гладил по спине. Кэт не верила глазам; казалось, привычный миропорядок нарушился, будто бутерброд упал маслом вверх, а стрелки часов повернули слева направо. В горле скопился нехороший ком, захотелось ускользнуть тихо и незаметно, но толпа обернулась прежде, чем тень Королёвой коснулась тропинки.
– Ты ведь это специально, да? – спросила высокая темноволосая, с металлом в голосе.
– Сама догадалась или кто подсказал? – ухмыльнулась девушка.
Виду она не подавала, но инстинкт лихорадочно искал пути отступления: в школу, если бежать по тропинке, они перехватят и отпинают прямо здесь, в грязи...
Однако, одноклассники, как стояли, так и направились к калитке мимо неё – дружной стаей, молча, не оглядываясь и не обращая внимания.
Кэт сплюнула и опустила сумку на ступени. Плечи подло дрожали. Захотелось курить. Вспомнилось, что сигареты дома, за кроватью и стало ещё хуже. На душе скребли кошки.
Она с недоверием уставилась на угрожающе чёрные молчаливые сосны в розовом флёре заката, желтовато-красные руины с кирпичными ранами. От развалин веяло тайной, недосказанностью. А ещё опасностью и коварством.
«Чёт не то... Подозрительный блина хлам. А лес ваще скользкий, гнилой. Как всё тут».
Девушка забросила сумку на плечо, поддала ногой кусок известки и зашагала в сторону дома. Вороны с кудрявых берёз проводили её насмешливым граем.
Кэт считала себя красивой. А точнее – клёвой чикой  с улётной башней и кайфовым интерфейсом. Имидж служил тому подтверждением: белые пряди лесенкой, модная чёлка на нос, вечно подведённые чёрным глаза, колечко в нижней губе, стройная фигурка.
«Кто в адеквате мог знать, что предки этой глисты зелёной в мусарне арбайтают ? Я ведь ещё и строить новенькую, как следует, не начала, так, пару раз пнула да в грязь толкнула, а та уже включила сирену».
Кэт зло сплюнула и улыбнулась, вспомнив, как жалко Градская корячилась в луже, пытаясь встать.
«Надо бы устроить завтра пати. Обаять местных свинопасов, чтобы те в случае чего поддержали, когда начнётся настоящий фанни . Глядишь, и проболтаются насчёт этого хлама кирпичного...»
Запасы травки ещё остались от соседского Расты – растамана с дредами и полным регги  в башне. По накурке малыш всё время лез в наивной надежде спариться, но Кэт всегда брезгливо толкала его, и он падал на зелёный ковёр, смешно дрыгая тощими ложноножками.
«Да, с Растой было весело. Не то, что в этой навозной дыре с унылыми колхозниками».
Следующим днём она провела разведку боем. Удалось выяснить, что волчара, что гнал пургу и косо глядел, и есть директор, учитель русского и литературы по совместительству. Была ещё толстая физичка, которая вела ещё и химию, морщинистая математичка, да зомби-физручка с диким именем Сталина. Слушались их беспрекословно, и даже хуже – с удовольствием. В библиотеке вечно толпилась очередь, за неимением спортзала перед школой трусцой бегала мелочь, в столовой булки не валялись под ногами, а дымились на алюминиевых подносах. Словом, полный фарш.
Невероятной удачей оказалось после вчерашнего провала заговорить с высокой с тёмным хвостом – явного доверия она не выражала, но и морду не воротила. Кэт на удивление быстро договорилась о вечерней тусе на руинах.
– Я угощаю, – гордо заявила она. – Одно условие: туса на развалинах.
Темноволосая странно улыбнулась. Пришлось лицемерно оскалиться ей в ответ и сразу окрестить про себя Крысой. День пролетел почти безболезненно (не считая «пары» по химии), и к его концу Кэт уже крутила в голове список двенадцати человек, кто согласился прийти на пати. Она решила подготовиться, как следует: водка, пиво, сигареты, анаша.

В прохладной осенней ночи светлячками желтели зажигалки, фонарики, рядом с  ржавой частью ограды, будто в танце, нервно подёргивался костёр. По мёртвой чёрной траве саваном стлался сизый туман. Глухо гремели бутылки, вились кольца сигаретного дыма, дрожал неестественный смех, Кэт с удовлетворением отметила, что кто-то целуется в одном углу, в другом напевали какую-то стёбную чепуху. Луна брезгливо укуталась тучами, не желая наблюдать это непотребство.
«Уже скоро, – ухмылялась Кэт. – Пусть начнут рассказывать страшилки, кто-нибудь да проболтается».
Из пятёрки парней она уверенно выбрала самого крепкого и красивого – Степана с чёрной копной и белозубой улыбкой. Такие парни обычно составляют отличную пару королеве класса, а при случае и в ухо дадут. Они сидели в лесной мгле вдвоём на куске полуразрушенной кроваво-кирпичной стены.
Однако, толкинг  не клеился. Кэт щёлкнула зажигалкой «Дафидофф» и виртуозно прикурила длинную изящную «More». Обычно от одного такого жеста самцы всегда во все стороны кипятком, но Степан этот, как сидел памятником, так и сидит.
«Вот же фак! И зяка, походу, его не вставляет. Вот урод».
Кэт сбросила ему на руки тяжёлую куртку, оставшись в чёрно-розовой облегающей майке и шёлковых лосинах. Взбив спутанную шевелюру, она оглянулась на парня.
«Чё за щит »?
Степан с молчаливым интересом всматривался в ночную темень, будто там-то и происходило всё самое интересное. Туман призраком полз по траве.
«Колхозный гей, – мрачно определила девушка. – Будет фанни, когда я опущу его пред всем классом».
– Слушай, Катерина... – вдруг разволновался он.
– Я Кэт! – оскалилась она.
– Хорошо... ладно, пошли со мной, кое-что интересное покажу. Если не боишься.
Кэт фыркнула, набросила куртку и затоптала окурок.
Клетчатая спина Степана одно время мелькала впереди, в плотной темноте, а потом вдруг пропала. Девушка выругалась и встала, как вкопанная. Пошарив руками вокруг, она позвала на всякий случай:
– Э! Э, ты куда делся? Не смешно ни разу, слышь? Алё...
Звуки беспомощно глохли во мраке. Ветер зашептал ветвями сосен, где-то рядом безрадостно рассмеялся козодой, и Кэт насквозь пробрал липкий страх. Она лихорадочно нашарила в кармане зажигалку и торопливо защёлкала. Огонёк вспыхнул не сразу, газу осталось не так много, но когда желтоватое пламя осветило развалины, девушка онемела.
В детстве Кэт больше всего любила разглядывать мух, попавшихся пауку в сети. Они так смешно бились, беспомощно дёргая крылышками, не в силах освободиться и понять, что обречены. А теперь сама она напоминала себе муху – растерянно барахтающуюся в липких тенётах. Грязно-желтые стены были сплошь исписаны одним только именем: «Кэт, Кэт, Кэт Кэт Кэт Кэт Кэт Кэт Кэт» углем на старой известке. Кэт покачнулась. Холодный пот покрыл спину.
«Они ждали... Они знали...»
Туман окутал и без того затянутые маревом развалины, Кэт охватила паника. Она кружила по мокрой траве, не зная куда броситься и откуда ожидать угрозы. Пальцы увязали в липких клочьях, что застревали в груди, дыхание сбилось, вязкая дымка пеленой висла на ресницах. Со всех сторон слышались непонятные слова, шарканье шагов, глухие смешки, словно сквозь толстый слой ваты. Тысячи Кэт забавлялись глупой мухой, попавшейся в сети. То и дело из мглы выныривали нечёткие контуры кладки и ухмыляющиеся лица одноклассников, искажённые до неузнаваемости призрачным светом луны, вернувшейся из-за туч ради такого дела.
«Они смеются надо мной... Все они смеются... Только это не смех, что-то другое, нечеловеческое, страшное... И рожи, эти рожи чертовы...»
– Кэт! Кэт. Кэт? Кэээт... Кто ты, Кэт, кто ты, Кэт? КтотыКэт?.. Ктотыкэтктотыкэтктотыкэт...
Смех заскрежетал, царапая нервы, диким воем взвился к чёрному, как грех, небу и перешёл в ультразвук. Кэт прижала грязные ладони к ушам, по подбородку текло горячее. Всё вокруг обратилось безумной каруселью, слившись в однообразное бело-красное пятно, поплыло. Кэт отчаянно закричала и провалилась во мглу.

Было так тепло, уютно, что случившееся казалось диким кошмаром. Одеяло пахло чем-то непривычным, душным. От печки несло извёсткой.
Кэт села в кровати и уставилась на родителей. Они стояли рядом и, как всегда, переминались с ноги на ногу. Из окна сонно сыпался рассвет.
– Катерина... – начала мать, краснея от удовольствия, – мы тут подумали...
– Нам тут нравится, – улыбнулся отец. – Мы решили остаться. Банька, огород... ты привыкнешь. Ребята тут хорошие, привели тебя. А твои-то городские, бросили бы, знаем...
Кэт попыталась заорать, но вышел лишь жалкий всхлип. Она откашлялась, покраснела от злости и бахнула кулаком по подушке:
– Они не люди! Они меня... обманули! Напичкали чем-то! Они... смеялись надо мной... издевались!
– Да ты что, Катерина? – всплеснула руками мать. – Хорошие же ребята... Не пьют, не колются. Они тебя хвалили так, мол, какая девушка интересная...
– Я говорю, они нелюди!! И в школе тоже никто не списывает, не дерётся! Это ненормально! Так не бывает!
Родители переглянулись и поджали губы. Кэт осеклась и замолчала. Отец почесал подбородок и вынес вердикт:
– Вот что, Катерина. Остаёмся и точка. Может, они из тебя человека сделают, раз у нас не получилось.
– Я... я вам докажу, – с какой-то фанатичностью пообещала Кэт, скидывая одеяло. – Я всех тут выведу на чистую воду...
– Ты куда так рано?
– Они там! – бледный палец уткнулся в сторону окна. – Там они все! Колдуют своё вуду! Я сразу поняла, нельзя этим лохам доверять...
Натягивая джинсы, она замерла. Мать смеялась тем самым лающим смехом, что гремел ночью на развалинах. Мало того, отец подхватил этот мерзостный гогот, что раскатился от кухни до комнаты волчьим воем. Было в нём нечто жуткое, звериное...
«Они и их заколдовали... твари... вот почему они тут остаться захотели...»
Кэт захолодела, поспешно влезая в майку. Не зная как, прыгнула в кроссовки, набросила тяжёлую куртку и, впервые в жизни, не заботясь о макияже, выскочила на улицу.
Солнце ухмылялось над угрюмым лесом. Ноги сразу промокли от росы, в волосы лезли какие-то жуки. Девушка вяло отмахивалась, стараясь не сбиваться с шага.
«Ржут... Издеваются... Предков-то за что?! Я им покажу. Я им всем покажу, они меня не знают...»
Что именно делать, Кэт слабо представляла, но острая решимость гнала вперёд, в школу. Всю жизнь она правила, верховодила, была королевой, но сейчас на власть посмели покуситься.
«Как они смеют... Я им всем щас наваляю... уродам... Они точно там... Все в сборе...»
Она зло пнула ворота калитки, преодолела тропинку, взлетела по ступенькам. Коридоры ещё пустовали, отдалённо пахло хлоркой, однако, кто-то уже, пыхтя, волок пыльные книжки. Из-за высокой стопки лица не было видно, лишь снизу убогая синяя юбка болталась над тощими ножками в дешёвых колготках. Кэт узнала её, нагнала в два шага и резко поставила подножку. Девчонка споткнулась, упала ничком, книжки посыпались, теряя страницы.
– Что, сучка, кто теперь смеётся? – мстительно прошипела девушка. – Ну, говори, где остальные!
Школьница неловко поднялась, вытерла нос тыльной стороной ладони и, узнав обидчицу... молча улыбнулась. Кэт остолбенела.
«Она должна плакать! Реветь! Рыдать! Сопли по роже размазывать!»
Девочка снисходительно улыбалась. Казалось, вот-вот и она засмеётся тем самым лающим смехом, что гремел ночью в лесу. Кэт подумала, что сходит с ума, с трудом унимая дрожь в коленках. Она рванула вверх по лестнице, перепрыгивая ступеньки, и вихрем ворвалась в кабинет русского языка и литературы.
Они были там все. Сидели себе спокойно за партами с любопытством разглядывали её, будто лабораторную мышь. Кэт задохнулась от ярости. Швыряя с первых парт учебники и тетради, она выла и рычала, словно раненый зверь.
– Вы мне за всё ответите! Я сюда ментов... журналистов!.. Ублюдки!.. Что с предками моими сделали, а?! Что, я спрашиваю!! Твввари!..
Они почти не реагировали, смотрели, улыбались. Наверное, именно это взбесило ещё больше. Пришлось от всей души врезать Крысе с чёрным хвостом на передней парте. Кулак даже успел почувствовать кость скулы под кожей, но большего сделать не удалось. Степан скрутил первым, швырнув на пол, и чуть не сломал нос. Остальные придавили ноги.
Кэт рвалась из всех сил, плевалась и отчаянно материлась. Силы покидали её. Она ждала расплаты, но всё внезапно закончилось.
– Он идёт, – тихо сказал Степан и отпустил. – Уходим.
– Кто он? Кто?!
Одноклассники дисциплинированно покинули класс, небрежно оттолкнув Кэт от двери. Девушка дёргала за ручки, что было сил, старые деревянные створки подрагивали, но не поддавались. Она пинала в замочную скважину с разбега, падала, разбегалась и снова пинала. Казалось, демон вселился в неё – так она была зла. Из последних сил девушка запустила стулом в окно, но он ударился ножкой о раму и застрял между партами. Ни учебники, ни содранные с мясом полки не могли пробить это проклятое стекло...
Наконец, она устала и села на пол, тяжело дыша. Всё болело. Лёгкие работали, как кузнечные мехи, но даже сквозь их свист слышались ровные уверенные шаги по коридору.
«Он идёт. Кто это  – он?»
Топ, топ.
«Поднялся по лестнице и идёт сюда...»
Всё ближе и ближе с каждой минутой. Топ, топ, топ...
«Туфли... Туфли скрипят... Человек?»
Кэт думала, что слишком устала для страха, но когда дверь загремела и распахнулась, неведомый ужас сжал горло и она натужно закричала, узнав Его. Вернее, попыталась: лёгкие, ослабленные регулярным курением, выдали жалкий писк, перешедший в хрип. Дальше всё смеркло, будто кто-то резко щёлкнул выключателем...
«Кто они? Пришельцы? Монстры? Демоны? Лес... что-то с лесом. Что-то с лесом, что-то очень важное... Деревья, животные, узкие тропинки к опушке, полная луна...»
И чужое дыхание на шее...

Пахло сухой малиной и прелыми листьями. Боль ушла. Было хорошо. Так хорошо, будто не высыпалась с рождения, а тут раз – и выспалась. Во всём теле гуляла непривычная сила, только шея немного ныла, как года два назад, когда сильно продуло на автопати. Тишина не душила, молчала. Так тихо было когда-то в больнице, когда она куковала в одиночной палате с тяжёлым отравлением. Странный покой гладил душу.
«Душу... У меня есть душа?»
Кэт пригляделась. От огромной матово-серебристой луны было очень светло, как днём. На травинке повисла дождинка, по стеблю настырно карабкается толстый жук. Девушка встала и с интересом побрела между деревьев. Вдоль едва приметной тропинки копошился еж, справа у норы шумно суетилась росомаха...
«И как они не видят, не слышат меня? – удивилась Кэт. – Я, что, померла?»
Звери чихали, деловито ворчали, словом, занимались своим делом. Над головой ухнула сова, мимо протрусила мышь, обычная старая мышь. Девушка видела её – дряхлая, но ещё быстрая, одна лапа отморожена и беспомощно свисает вдоль тела. Вдруг мышь замерла и медленно перевела взгляд на Кэт. Она смотрела долго, очень долго. Девушка даже обрадовалась, что хотя бы мышь заметила её. А та, словно сомнамбула, направилась к ней, жутковато покачивая отмороженной лапкой. Следом за ней закосолапила та самая росомаха, еж, ещё кто-то. Кэт застыла, слушая топот множества животных по холодной земле, шорох листьев и едва задетой когтями травы. Звери постепенно, словно дрессированные, выстроились правильным полукругом и пали перед ней на колени.
Кэт стояла в столбе лунного света и гадала:
«Кто я? Кем я стала? В кого они меня превратили?!»

Отредактировано Rianna (2010-04-30 07:52:48)

Adarigell, спасибо... 
Ради таких читателей и писать приятно! Тогда возьмусь доделывать "Башню колдуна"...

Adarigell,Лиадран, наверное, стоит заменить на "бросили", раз диалектное "швЫрнули" не катит...

Грустно. Ничего не хочется.

Ветер у нас сильный весь день. Холодный, гад.
Это песня. Нечётные строчки поются на мотив: «Lets come together…»

С утра мальчишкой
Скандалит-свищет аквилон.
Окна задвижкой
Шутя, стучит по раме он.
Листы швыряет,
Мешая невидаль и быль,
Луну и солнце,
Пещеры и сухой ковыль.

припев
Восточный ветер -
Он выше гор и ниже крыш,
Восточный ветер -
Он треплет в озере камыш,
Восточный ветер...

Мистраль бесстыжий
Сорвёт все маски с морд и лиц,
Сирокко рыжий
Раздует юбки у девиц.
Хамсин оплачет
Фальшивых слёз немой поток,
А это значит -
Ибэ стволом ревёт в висок.

припев
Восточный ветер -
Он принесёт солёный бриз,
Восточный ветер -
Души истерзанной стриптиз,
Восточный ветер...

Кукушкой серой
В полях гуляет пустельга
И сыплет верой
Дождинок сверху жемчуга.
Шторма-циклоны
Сошлись в бою и кличут смерть,
Хэй, ветрогоны!
Уймите вашу круговерть.

припев
Восточный ветер -
Как море бархатной волной,
Восточный ветер,
Со мною вместе к тучам взмой!
Восточный ветер...

Adarigell, спасибо! 

Дожила... Страдания...

Удалите меня из реестра,
Надавите небрежно «Delete»,
Я страдалец второго триместра
Код программный давно барахлит...

* * *

Я хрущёвская двушка-кладовка:
Антресоли, два входа, скриплю.
Что ж поклеили как-то неловко
Известковую стенку мою?

* * *

Не процессор я, гордый компьютер!
Задолбала меня секретарша...
Не отстанет - дождётся демарша!
Я ж бесценный... наверно, в валюте...

Adarigell, спасибо. 

Не пишется схватка в главе? Напишем стих!

Чем пахнет лето?
Выхлопами, газом,
Колючей пылью,
Надоевшим джазом.

Весна чем пахнет?
Ложью тёплых улиц
Листвой кустов,
Что к солнцу потянулись.

Чем пахнет осенью?
Дождём и перегноем
Промокших листьев
И ушедшим зноем.

Зима чем пахнет?
Яблоками, стужей,
В сугробе пьяным,
Вьюгою досужей.

Чем пахнет счастье?
Пирогом с картошкой.
Оно не пахнет.
Так я. Понарошку...

Песчаные струи сквозь пальцы -
Опять я тебя пропускаю.
Мы оба бродяги-скитальцы,
Я в сердце тебя замыкаю.

Дыханья холодного нити
Послушно косицами в строки,
Дождями с небес селениты,
Срезая верхушки осоки.

Вуалью тумана романы
Осядут на листьях кленовых,
Среди паутин сребротканых
Гирлянды сонетов медовых.

Aerlis, а я до одури люблю своих читателей и Вас в частности!

Aerlis, ага-ага) При современной школьной политике, кабы Пушкина-то не забыли)

Квэлле, Вы мне настроение немного подняли, а то я собралась вцепиться в глотку первому попавшемуся...
Увы, в нашем мире слишком мало слов, чтобы использовать их на полную катушку.

Adarigell, спасибо.
Я Вас себе такой и представляла - как мадам Валентина у Крапивина, красивая, талантливая и мечтательная, у окна с цветами и Яшкой)