- Эй, отче, суровая ночка!
Твой бог, не иначе, подгадил?
- Нет в мире ни пня, ни листочка,
Что нежностью Он не огладил.

-  Крепка ли твоя, отче, вера?
И встанет ли бог за тебя?
- Спроси это у револьвера,
У пуль, что в патронах свербят.

- Нас много! Эй, патер, ты слышишь?
Скажи-ка, и где же твой бог?
- Спроси это сам, пока дышишь,
Спроси у него, за что сдох.

* * *

Летит к костру моя стрела -
Упруга и светла.
Пробьёт гортань и все дела.
И ведьма умерла.
Как долго этого ждала,
Как долго стерегла...
Лети, лети моя стрела!
И ведьма умерла.

Квэлле, спасиииибо! А вот это уже остаётся на Вашу фантазию - домысливать)
Да мне если честно лень уже было дописывать... Голова трещала и грозила лопнуть.

Отредактировано Rianna (2010-09-21 07:47:24)

Мне смешно, когда логику женскою кличут -
  Это те, кто читает, "как член увеличить",
  Это те, кого мама за ручку вела,
  Это те, кого бросила злая жена.
 
  Женской логикой рады прикрыться всегда,
  Это так помогает, вперёд, господа!
  Когда логики нет ни чужой, ни своей,
  Хоть бы 'женской' прикрыться, всё дело, ей-ей!
 
  Мне смешно, ведь вселенная пол обретает,
  И 'мужик настоящий' безбожно страдает -
  Ах, щетина пропала, брутальность и ***!
  Да, мой стих - это логики яркий пример.

Отредактировано Rianna (2010-09-23 12:25:31)

Из стихобреда.
***
Дуб продал цепи золотые,
Ну, кризис-шмизис как-никак.
Поэтом корни обжитые
Сдаёт в наём за четвертак.
***
Ночь. Улица. Фонарь. Русалки.
Кащей бутылками гремит.
И проститутки, как весталки,
Рядком вдоль очерствелых плит.

Умрешь - начнешь опять сначала,
И повторится все считалкой:
Кащей. Бутылки. Запах сала.
Ночь. Улица. Фонарь. Русалки.
***
Ах, поэт ныне не тот:
Ни по ссылкам, не в опале,
Разве где-нибудь видали,
Чтоб таким был стихоплёт?
***
Ах, полно, полно! Времена,
Другие ныне ведь, не так ли?
Селёдку все рифмуют с паклей,
Все, к кому муза холодна...
***
Пушкин!
Дурак был знатный.
Даром, что гений.
Дуб на растопку - в горло печи!
Цепью буржую хомут на шею.
Русалку мне посадить на плечи -
Не консервы, да,
Но всё легче.
***
Бабариха мещанка
Ткачиха, ещё
Повариха
Сидят.
Пялят в ночь
Очи.

Адом
Ядом письмо
Пишут.
Дышит вином,
Одурманен гонец
Пророчит
Беду.
***
Дуб благословенный
Под моим окном
Принакрылся снегом,
Златом-серебром.

На толстенных ветках
Леший никакой,
Распустились мавки
Синей бахромой.

Дуб стоит, шатаясь,
В сонной тишине,
И горят русалки
В золотом огне.
***
Белеет лебедь одинокий
В тумане моря голубом!...
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?

Играют волны - ветер свищет,
И шея гнется и скрипит...
И запустил над ним когтищи
Уж коршун подлый, как пульпит!

Под ним струя светлей лазури,
С кем не бывает, страх какой...
От страха лебедь каркнул с дури,
Оглох наш коршун боевой!
***
Отговорила бойкая Людмила
Забористым, веселым языком,
И Черномор, по жизни пролетая,
Уж не жалеет больше ни о ком.

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник -
Пройдет, зайдет и твой разграбит дом.
О всех Русланах помнит восьмигранник -
Оставшийся от замка над прудом.

Колдун один среди равнины голой,
А бороду относит ветер в даль,
Была до Люськи жизнь вполне весёлой,
Ан нет, нужна мамзель, амур, шкандаль...

Не жаль кафтанов замшевых (три штуки),
Не жаль заморской техники (да, три),
А жаль, что бабы, вроде Люськи - ****...
Печально, Мимир, что ни говори.

Но повезло чугунному Руслану:
Восстав в дремучем Киеве от сна,
Согласно, блин, божественному плану,
Людмила онемела, став смирна.

И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком...
Скажите так... что бойкая Людмила
Отсплетничала скользким языком.

Отредактировано Rianna (2010-09-23 11:34:32)

Не могу, не верю, закрываю
Наглухо на семь цепных замков.
Ничего не буду. Отрываю
Уголки улыбок, кулаков.
Разбиваю вдребезги бокалы,
Рву портьер лазурных нежный шелк,
Вытираю мертвые оскалы,
Вою песни, как заправский волк.
При луне, испачканной зеленкой,
Раненые ели гомонят.
Я была живой, хрустально-звонкой,
А теперь глаза во тьме горят.

Квэлле, спасибо) К сожалению, часто бывает, что количество стихов не = качество. Ну, и + частая смена настроения) Большое спасибо, что читаешь. Это как раз помогает сконцентрироваться на качестве.

Миром правит случай

Мой юный друг, и я когда-то был
И юн, и полон радостного смеха,
Наш мир был молод и голубокрыл,
И голова кружилась от успеха:

Я создал свет, и леммингов, и вошь,
Во всём своё я видел совершенство,
О, это было чистое блаженство!
И ты меня когда-нибудь поймёшь...

Тщеславье - грех. Я славы возжелал
И создал вас, венец творенья. Люди...
Амбиций пепел в горсть я собирал...
Но знай, что победителей не судят.

Тщеславья тень жила, и во плоти
Выматывала душу ежечасно:
«Твоё творенье мёртво и ужасно,
Ты душу в них живую помести».

Я истерзался. Тень меня влекла:
«Пари? Сыграем в кости на людишек.
Выигрываешь - душу им, тепла,
Я проиграю - никаких страстишек».

Ты знай, мой друг, никто не мухлевал,
Не стоит свеч игра, поверь, такая.
Я так хотел... Но нет, не проиграл.
Тень хохотала: «Боль - душа живая!»

Ты знаешь сам, что слово моё - дело.
И я вдохнул всё то, чем сам дышал,
В сердца и лица, в мысли, ум и тело,
Уже догадываясь, что я совершал.

И тень жила. И вы, страдая, жили. 
Несли свой крест, превозмогая боль.
Вы радовались, верили, любили!
Вас не сломила тяжкая юдоль.

Сжав кулаки, бессильно я кричал.
Тень ликовала, лапками суча.
Я умолял: «Не надо, их не мучай...»
А тень смеялась: «Миром правит случай!»

Я стихами, словами и буквами плачу,
Облик, веру и смех беззаботный утрачу,

Стану камнем тяжёлым, булыжником чёрным,
На пинки и плевки ваши ввек обречённым.

Только камень не плачет, не чует, не слышит,
И, возможно, он мёртв, раз молчит и не дышит.

Солью смерти сон
Сеял сонмов стон.
Квёлой воли власть -
В влаги пот упасть.
* * *
Ни ночь, ни рассвет не несут мне покоя,
Мечусь и страдаю. Да что же такое!
И плачет, и плачет, и рвётся душа:
Бумаги мне дайте и карандаша!
Да только без толку, бумаги и ручки,
Хоть драму пиши, хоть последствия случки.
Ни смысла, ни мысли, не в склад, невпопад...
Ни тьме, ни рассвету я больше не рад...
* * *
Двенадцать раз ударили часы,
Двенадцать душ взлетело на весы,
Двенадцать строк должна я написать,
Чтоб утереть кому-нибудь носы.
Двенадцать дней я сдавленно молчу,
Гляжу на тени лесополосы -
Двенадцать глаз горят в безликой тьме,
Двенадцать роз завяли от росы.
Двенадцать фраз, что нужно увязать,
Как в узелок закутывают сыр,
Двенадцать рем, разомкнутых творцом -
Приятно бредить в полночь... бьют часы...

* * *

Скальпелем резать, тебя, бюрократа -
Справа-налево, слева-направо!
Плачешь, рыдаешь? Стал мягкий, как вата?
Думаешь? И рассуждать начал здраво?

Так тебя! В глотку инструкций пакеты!
Нравится? Как тебе место клиента?
Воет! Тащите расписки, декреты -
Вылечим враз чинодрал-пациента!
* * *
Кое-кто сказал, что у нас мертвенно-синие шторы. Так вот, они красивые. И мне они нравятся.

В туманном дому,
В хрустальном дыму
Ловлю васильковые тени.
В лазоревых снах
На синих волнах
Русалочье слушаю пенье.
Индиговый брег
Манит на ночлег
Мечтами весны голубыми.
В серебряной мгле
На синем крыле
Цветами дышу луговыми…

В ультраммарине
Синем.

Свиристели усыпали яблони
Залихватскими свистами, песнями,
Расхохлатыми стаями зяблыми
Свиристели усыпали яблони.
Под ногами ранетки задряблые –
Слёзы осени, капли небесные…
Свиристели усыпали яблони
Распевают баллады чудесные…

Короче... Это песня. Поэтому кое-где по гласным и размеру может скакать. Не обессудьте. Эта дрянь меня со вчера мучила и не отпускала, пока не допишу. Она меня весь день с больной головой мучила! Это бесчеловечно!!! Всё... выкладываю...

По речке, по Темзе, плывёт сапожок,
Кивает носком прохожим.
Весь Лондон знавал заводной каблучок,
И не было двух похожих.

Хеллоу, Мери Джейн,
Хеллоу, Мери Джейн,
В трактирах по праздникам пляшет.
Танцуй Мери Джейн,
Пляши, Мери Джейн,
И нет тебя, рыжая, краше.

Сурово карает епископ за смех,
В темницу в оковах бросает.
Святоша грозится, что смех – это грех,
И суд над людьми учиняет.

Беги, Мери Джейн,
Беги, Мери Джейн,
Епископ идёт со свитой.
Беда, Мери Джейн,
Беда, Мери Джейн,
Одна ты, друзья убиты.

Не ночь и не две, как стучат каблучки,
В холодном епископском замке,
Блудливый святоша натёр кулачки
От пляски печальной служанки.

Не плачь, Мери Джейн,
Не плачь, Мери Джейн,
Гневятся у стен прихожане.
Держись, Мери Джейн,
Держись, Мери Джейн,
Уж точат ножи горожане.

В епископский замок ворвались к утру,
Святоша трусливо крестился.
На Темзу в окне завиток на ветру
Плясал и кольцом золотился.

Танцуй Мери Джейн,
Пляши, Мери Джейн,
Осталась ты в памяти нашей.
Танцуй Мери Джейн,
Пляши, Мери Джейн,
И нет тебя, рыжая, краше.

По речке, по Темзе плывёт сапожок,
Кивает носком прохожим.
Весь Лондон знавал заводной каблучок,
И не было двух похожих.

Отредактировано Rianna (2010-10-17 06:40:15)