Недавно человек, у которого я учусь уму-разуму, сказал: "60% твоих атак закончится двумя трупами. Ты убъешь, но и сама на меч наколешься."

Первый меч, который я взяла в руки - дюралевый двуручник друга (штуковина длиной где-то 140 см.). Руки потом болели

Занятная статья по поводу мечемашества (было потащено с сайта Тол-Эрессеа):

И.Шрейнер, Д.Соловьев

В защиту деревянного меча

Безусловно, мне кажется, деревянные мечи нуждаются в защите. Те самые лыжи,
клюшки и ножки от стульев...
Но прежде все-таки – о нас. О том, куда мы идем с нашими мечами, меняя по дороге
клюшки на титан, титан на текстолит... Историчнее! Достовернее! Ближе к правде!
Въедем в прошлые века! Реконструируем психологию эпохи... Какие лозунги еще там
есть в ходу? Прямо, честно и открыто заявляю: того человека, который сможет
адекватно въехать в психологию викинга и поселиться там, я без колебаний сдам в
милицию, потому что он будет социально опасен.
Вот, играем мы, к примеру, в средневековье. Готика, рыцари, Храм... Стоп!
Рыцари. Давайте про рыцарей. Раз уж речь у нас – про мечи, так давайте поговорим
про человека-с-мечом.
Что ж, будем пытаться воспроизводить средневековое общество... Устанавливать
отношения экономической и внеэкономической зависимости, основным отличтельным
признаком рыцаря назовем (как мне довелось прочесть в правилах одной игры)
"доспех, прикрывающий не менее 80% тела"... Ну куда уж дальше? Воистину, ракушка
– основной признак улитки (в отличие от слизняка или, например, собаки); но
рыцарь все-таки не улитка и не консервная банка. Эта дорога способна завести нас
чересчур далеко; можно с предельной достоверностью воспроизвести взаимоотношения
сословий на уровне: "Иван, принеси стакан, положь на диван, пошел вон!", но мы
забываем, что аристократия одновременно является референтной группой общества; и
будь рыцарь-сеньор только сильным и жестоким хозяином-надсмотрщиком, ту же
"Песнь о Роланде" слушали бы исключительно рыцари.
У средневекового рыцаря было несколько опор, которых лишены современные
исполнители их ролей. Каждый человек средневековья – это не только "я", это я и
мой отец, дед, прадед и поколение за поколением, уходящие все глубже в прошлое;
это я и мой сын, внук, правнук и путь моего рода в грядущее. И уронить свою
честь – это значит перечеркнуть славные деяния предков и передать потомкам
запятнанное имя. Главное достояние человека душа, а не золото, и честь дороже
победы.
Душа и честь требуют добродетели. Но добродетель не была тихой и безобидной, она
сотрясала мир, повергала ниц и требовала у Бога пищу себе. "В прежнее время
грифон не был обыденным и смешным, не был он и непременно злым. В нем сочетались
две священнейшие твари: лев Марка – символ мужества, благородства и славы – и
орел Иоанна – символ истины и свободы духа... Грифон был связан не со злом, а с
добром; от этого его боялись не меньше. Быть может, больше.
Еще лучший пример – единорог... Страшный он зверь. Эти чудища были огромны,
немыслимо свободны и немыслимо сильны. Поступь единорога сотрясала пустыни,
крылья грифона били в небе словно стая серафимов..."*
Но нынешний рыцарь на игре – персонаж, который существует от силы три-четыре
дня, не имея сколь-нибудь значимого прошлого или будущего; и грифон с единорогом
не стоят на страже во всей своей пугающей славе.
Мы можем опереться только на сказку. На простые и здравые утверждения о том, что
отвага – несомненная добродетель, верность – удел благородных и сильных духом,
слабому приходят на помощь, поверженного врага не добивают и не кидаются скопом
на одного. И что все эти утверждения непреложно истинны для рыцаря.
"Средневековые люди свели воедино два свойства, которые ничуть не связаны.
Потому они и свели их. Мужа брани они учили терпению и милости, потому что знали
по опыту, как ему это нужно. От человека учтивого и тихого они требовали
смелости, зная по опыту, как часто он трусит"**.
Следуя исключительно прочим аспектам "достоверности", требуя от рыцаря
исключительно силы, а оценкой ее ставя исключительно победу, мы рискуем вскоре
ужаснуться результатам своих действий; да повод ужасаться есть уже и теперь. И
снова обратимся к цитате: "Я не знаю, можно ли сочетать эти качества; но если
нельзя, нечего и говорить о мало мальски пристойной и достойной жизни – общество
распадется на жестоких и ничтожных"**.
Нет сомнений, что и в средние века, и после, идеала этого никто не достиг, а
прибизиться к нему могли, пожалуй, лишь великие подвижники. Тем не менее, именно
тем самым "мрачным средневековьем", которое мы, якобы, пытаемся "смоделировать",
бог весть зачем норовя выманить из могилы самых угрюмых призраков, именно им
завещан тот идеал, который мы пытаемся отменить в угоду вполне фальшивой
"достоверности".
От "мужа брани" никто не требует ни милости, ни учтивости, и чем ближе к
"реконструкции" становятся игры, тем больше поводов ужасаться результатам.
Пятеро, встретив одного, предлагают честный поединок; споткнувшегося во время
боя не бьют, а ждут, пока он встанет; защищают слабого; против мастерских правил
отказываются во время поединка от лишних хитов, ровняя себя с противником – с
этого мы начинали. С этим мы выходили в путь. А вот о том, куда мы пришли, уже
пора призадуматься.
Теперь, что же, самое время предварить ответом вот какое возражение: существует
совершенно нелепое мнение, что никакой "высокой идеи рыцарской чести" никогда и
не существовало. Выдумки, мол. Тут и реконструировать нечего, потому как
выдумки. Доказывают эту странную точку зрения, как правило, тем, что в разных
странах, на протяжение разных времен в понятие "честь" входили самые разные вещи
и представления. Даже в рамках того же европейского средневековья все, мол,
менялось столько раз! И причины были совершенно материальные. Значит, никакой
такой общей, единой "чести вообще" не существует. А раз не существует, тут и
говорить не о чем, а надо моделировать игротехническими методами те самые
"материальные условия". Прекрасно, что же! Давайте следовать этой же системе
доказательств на примере какого-нибудь другого утверждения. Вот, к примеру... В
разных странах, на протяжение разных времен считалась красивой самая различная
форма носа. Да что тут и говорить, носы у всех людей совершенно разные. Какое
многообразие размеров, форм и расцветок! Это ли не доказательство, что НОСА У
ЛЮДЕЙ НЕТ! Нос – выдумка, метафора, литературный прием... И кстати говоря, ни
при каких раскопках археологам так и не попалось ни одного черепа с носом.
Откажитесь от этого вредного заблуждения, и больше никто никогда не сможет
водить вас за нос – ввиду доказанного отсутствия последнего.
Все так; но вернемся к нашим лыжам и клюшкам; к игоровому, ИГРУШЕЧНОМУ оружию, с
которым мы начинали путь. И которое в наших руках проделало дорогу к дубовым и
буковым мечам, титану, тестолиту, железу. Я вовсе не имею намерения говорить,
что это дурно, вернее – что дурно именно это. Но мы заговорили о достоверности –
достоверности психологии, достоверности внешнего вида и технических
характеристик оружия, техники боя и бог знает чего еще. "Как все, что связано с
человеком, оружие двугранно. Доблесть его или подлость зависит от того,
причиняет оно вред или предотвращает. Кроме того, в нем есть высокая поэзия,
есть и низкая, порою гнусная проза. Игрушечный лук или игрушечная шпага – одна
поэзия, прозы в них нет, нет и зла. Игрушка воплощает саму идею доблести, минуя
все неприглядные, земные стороны. Это – душа меча, и кровь не запятнает ее"*.
И вот, мы взялись шлифовать технику боя... Довелось уже не один раз слышать о
некоем превосходстве "боевой школы" фехтования над "игровой школой". Спору нет,
она куда как эффективнее в случае необходимости убить кого-нибудь заточенным
куском стали. Но как оружие, реальное оружие реального мира, меч давно утратил
свою значимость. Чем же остался меч – идеей доблести? Но мы и тут повели
развернутое наступление на сказку. Во "главу угла" мы поставили задачу: "как
этой штукой можно наиболее эффективно убивать". Точно так же, как мы взялись
низводить отвагу и милость до достоверности, мы взялись низводить высокую поэзию
меча до вещей низких, а порою и действительно гнусных.
Реалистичность вида оружия и техники фехтования не плохи сами по себе, плохо,
когда вещь в принципе желательную объявляют условием необходимым и достаточным.
Глупо утверждать, что умение, к примеру, смешно рассказывать анекдоты – это
плохо. Но еще нелепее утверждать, что этого достаточно, чтобы быть хорошим
собеседником в любой ситуации. У анекдотов есть свое место; свое место есть и у
антуража и техники боя. Не стоит только безоговорочно возносить их на вершину,
не стоит объявлять условием необходимым и достаточным.
Необходимым это условие являлось для рыцаря в самом деле; но не является
необходимым для нас. Достаточным оно было для бандита или наемника. Ставя силу
выше доблести, со всем нашим антуражем и техникой фехтования мы становимся не
более, а все менее и менее похожи на рыцарей. Невозможно не только быть, но даже
сыграть рыцаря, имея приоритеты бандита
Поверьте, ножка от стула не настолько хуже "точной реконструкции", насколько
приоритет "победы любой ценой" хуже отваги и милости.

* - помечены цитаты из различных эссе Г.К.Честертона;
** - цитаты из К.С. Льюиса.